Фредди принадлежит к числу тех людей, чье отсутствие в мире тем ощутимее, чем больше времени проходит с момента их смерти. Прошло более восемнадцати лет со смерти Фредди, но с его отсутствием в мире по-прежнему нельзя примириться. Некоторые люди, вообще, могли бы жить вечно - это не только никого не обременило бы, но явно сделало бы человечество более привлекательным. Невозможно смириться с тем, что все песни его уже написаны и спеты... Но их больше негде взять - «солнце…закатилось», источник жизни иссяк. И чтобы вновь и вновь возвращать Фредди к жизни в своей душе, нужно по тем намекам, по тому пунктиру, который оставлен им в песнях, известных фактах биографии, словах, фотографиях, фильмах восстанавливать рисунок его личности и судьбы.
«Бессмертной душе Фредди Меркури, всегда живущей в моем сердце, посвящается» - такими словами открывается сайт итальянки Даниэлы Сперанза, один из лучших в Интернете. И эти слова, я думаю, могли бы произнести многие. Фредди пробуждает неугасимую любовь, потому что его душа, «рвущаяся из тела», в самом деле бессмертна - она «прах пережила», и всякий не глухой к музыке человек слышит ее в золотом голосе Фредди, в его музыке. Он оставил по себе никем и ничем не заполненную пустоту. И, видимо, он понимал, что так будет. В предсмертном клипе «These are the days of our lives» он, чрезвычайно худой и невероятно живой, глядя в камеру - в лицо оставляемой им жизни, - произносит: «Только одно остается неизменным: я по-прежнему люблю тебя» - и уходит, а серое пятно пустого пространства еще держится на экране.
Среди кумиров современного мира Фредди занимает особое место. Прежде всего потому, что его очень много, он избыточен. У него «один из лучших голосов рока» (на самом деле - один из лучших голосов ХХ века, Фредди под силу тягаться с лучшими оперными голосами), голос поражающего диапазона (от баритона до контр-тенора), поражающей силы, красоты, обаяния - этого было бы достаточно, чтобы запомниться миру. Но он еще и замечательный композитор: только музыка к диску «Барселона», особенно невероятная композиция «How can I go on…», пока недостаточно оцененная, позволяет назвать его в ряду музыкальных гениев. Но щедрость Фредди беспредельна - он великолепно щедр. Он придумывает форму клипа, он сращивает оперу и рок - открывает грандиозный путь, по которому теперь идут многие, - но до удачи Фредди здесь далеко, поскольку пока нет гениальных оперных рок-музыкантов. Он танцевал и сочинял костюмы. Как подчас Фредди точно выражал то, что составляет сердце его творчества! «Я хочу все это и сейчас же» - «навеки» - «до конца» - «расправь свои крылья и улетай за мной» (по-русски надо бы сказать - «лети», но у Фредди все-таки «улетай», то есть речь не только о полете как процессе, но и о том, чтобы оторваться от этого места, мира, освоить даль) - в общем, «ни высота, ни отдаленье не ужасают смелых крыл» и «все необъятное в единый вздох теснится».
И во всем, о чем Фредди пел, даже если это не его музыка, есть отпечаток его личности. Это всегда Фредди - не только его мгновенно узнаваемый голос, но его мгновенно узнаваемая личность. И именно это делает неотразимым его искусство, и именно это делает невозможной работу Queen, с какими бы то ни было другими вокалистами. Технически то ощущение силы, мощи, энергии, грандиозности, всеохватности, которое оставляет пение Фредди, отчасти может быть воспроизведено, если его композиции исполняются большим смешанным оперным хором. Но дело не только в золотом голосе Фредди, дело в драматизме исполнения, в содержании, которым наполнена его музыка, содержании, отражающем его личность.
В нем не было глянцевой красивости голливудских звезд, журнального блеска, искусственной - рассчитанной и выверенной идеальности, как и не было и подчеркнутого неблагообразия или «шокирующего» антиэстетизма многих рок-групп. В нем - чудная теплота естественности, милого несовершенства, самобытной искренности. Весь его облик отмечен трогающей сердце открытостью, один из его характерных сценических жестов - руки, раскинутые для объятья или для полета, а вернее - и для объятья, и для полета.
Конечно, Фредди был очень театрален. Его безумные вечеринки с переодеваниями, тортом, который надо перевозить вертолетом, его многолюдные клипы, фантастические костюмы (например, покрытый множеством глаз) выдают буйство фантазии, - это «пир воображенья». Отсюда тяготение к переменам в облике («великий притворщик»!). Фредди, судя по воспоминаниям близко знавших его людей, доставляло наслаждение быть источником праздника. «Он любил повеселиться» - об этом пишут почти все, кто оставил воспоминания о Фредди, но на самом деле, кажется, что, скорее, ему нравилось веселить, ставить спектакли-праздники. И чем шире круг участников, тем лучше - достаточно вспомнить знаменитый день рождения на Ибице, на котором, в конце концов, нашлось место почти всем жителям - «просто так»…Праздник, которому можно многое отдать.
Ему нравилось дарить - особняки, дорогущие безделушки, автомобили. Ему нравилось раздавать деньги - друзьям, возлюбленным, нуждающимся, о которых случайно услышал. Давать, давать, давать («All I do - is give») - ему был свойствен какой-то инстинкт щедрости - и, уж конечно, он проявлялся не только в том, что он безудержно тратил деньги и раздавал вещи. Та же беспредельная щедрость - в том, что и как он поет, в том, как он относится к миру.
Во многих Фреддиных композициях (прежде всего ранних, конечно), таких, как «Seaside rendezvous», «Good old-fashioned lover boy», «Killer Queen», например, звучит чистая радость, не веселье только, не юмор, хотя и этому в них есть место, а именно радость, животворящая радость, рожденная любовью и доверием к жизни, радость, которую, пожалуй, можно считать особенностью именно Фредди - во всяком случае, какие-либо аналоги не только в рок-музыке, но и в классической музыке вспомнить трудно. Радость невинного сердца, не знающего зла. Это связано с еще одной особенностью музыки и пения Фредди: его композиции и его исполнение совершенно свободны от агрессии. В них необыкновенная воля, сила, победительность, азарт, страсть - он «пылает в небе с температурой 200 градусов» («Don’t stop me now») - и ни следа ненависти, агрессии, враждебности, жестокости, разрушения даже в самых «тяжелых» музыкальных темах.
Вообще, воздушная легкость, прямо-таки предполетная, живущая во Фредди (он ее в себе, кстати, очень хорошо сознает - «I can fly, my friends»), конечно, противоречит таким «прибивающим» к земле, «тяжелым» состояниям, как агрессия, деструкция. А «тяжелые» вещи Фредди чрезвычайно артистичны. Например, «Body language». Песня о сексе. Однако она передает не сексуальные переживания, она создает «образ секса», что, кстати, особенно очевидно в клипе, не чуждом иронии. Одетые в черное подчеркнуто строгие, неподвижно-«нетемпераментные» «квины» из полумрака произносят слова песни. Помимо шаржировано сексуальных кадров (на ноге, с которой «возбуждающе» медленно снимают прозрачный черный чулок, нарисована стрелка, указывающая вниз) в клипе появляются толстые, веселые - и, кстати, вполне одетые - негритянки, сексуальные по-настоящему, как в жизни, а не как это принято изображать в клипах и голливудских эротических фильмах. Фредди шутил, иронизировал, отсюда эффект артистической игры.
Фредди - сознательно творящий художник. Многие его песни - о творчестве. (Впрочем, и в его развлечениях главное - творчество.) «Grate pretender», песня группы 50-х годов «The Platters»,- о любви, но в исполнении Фредди она приобретает и другой смысл. Он поет о «Великом Притворщике» - художнике, превращающемся в свои создания, живущем в них. В клипе Фредди спускается по лестнице между картонными фигурами, изображающимиего в разных ролях. О бессилии и могуществе художника композиция «In my defense», творчеству целиком посвящен диск «Барселона» (но об этом нужно поговорить отдельно). О творчестве и божественная композиция «Exercise in free love», хотя, на первый взгляд, это не очевидно. «Упражнения в свободной любви» - свободная любовь к музыке, сама музыка, не ограниченная словом. Здесь Фредди пол контр-тенором (меццо-сопрано) - без слов - под оркестр: он покидает пределы (выходит за границы) голосового тембра, покидает пределы жанра, и, наконец, пределы рок-музыки - он волен, он в мире абсолютной музыкальной свободы.
«Войдя» в музыку, в стихию песни, Фредди, кажется, никак не мог с ней расстаться, поэтому финалы многих его песен звучат эхом («go on, go on, go on…»). В «Somebody to love» он уже добирается до финала, музыка замирает, но затем возобновляет свое движение и длится, длится. На полузвуке завершается «We are the champions», голос Фредди «улетает» в «Don’t stop me now»… Уж кто-кто, а он-то знал, что такое - чистая радость творчества. Трудно вообразить себе, чтобы великие певцы, великие оперные дивы Доминго, или Ричарелли, или Сазерленд, встретившись для обсуждения совместного музыкального проекта, скажем, с Джорджем Майклом, вдруг принялись бы дуэтом петь оперные арии и рок-композиции «просто так», из удовольствия петь, пробовать звучание. Но, по воспоминаниям композитора Майка Морана, встретившись, Фредди и Монтсеррат Кабалье пели ночь напролет: «они играют не из-за денег, а чтобы вечность проводить».
Фредди - живое доказательство того, что в мире существуют вещи, чувства, которые могут быть выражены только средствами искусства, может быть, они только в искусстве и живут. Не случайно так не похож был Фредди в обыденной жизни - застенчивый, внимательный к окружающим, скромный, на Фредди в искусстве - яркого, беспредельно смелого, эксцентричного. Фреддино творчество универсально: менее всего он стремился выразить интересы или инстинкты какой-нибудь группы - идеологической, музыкальной, сексуальной, наконец. Его музыка проста, вернее, не музыка, которая как раз отличается сложными ходами, неожиданными решениями, использованием разнообразных ритмов (от вальса до рэгги, спиричуэлс), просты чувства, которые звучат в ней. Он в отличие от многих рок-групп, ему современных, далек от умничанья, попыток философствования, спровоцированного не в последнюю очередь неспособностью справиться со страхом перед жизнью. Культ дисгармонии, которая кажется «Doors», например, единственным верным выражением современного существования, ему был незнаком. Музыка Фредди - музыка «простых реакций», простых чувств, она в крайней степени насыщена чувством жизни, жадной любовью к несовершенному миру, жаждой свободы, верой. И это трагическая музыка.
Трагическое в музыке Фредди, зазвучавшее очень рано (например, в «Богемной рапсодии», изысканно противоречивой), в последних его альбомах преобладает. Надо заметить, что его путь - это путь вверх. Он совершал восхождение, забираясь все выше и выше. Последние его альбомы - один лучше другого. Становится сильнее, совершеннее его голос, приобретают все большую глубину его композиции. И все очевиднее трагический характер его творчества. Впрочем, следует сделать оговорку. Все-таки «Queen» - не театр одного актера. Конечно же, эти композиции создавались группой, чрезвычайно талантливой и стремящейся к совершенству. И Тейлор, и Мей, и Дикон - замечательные композиторы. Но чтобы понять, что значит Фредди, достаточно послушать некоторые песни с посмертного альбома «Made in Heaven» («Сделано на небесах»), в которых наряду с Фредди солирует Брайан Мей, например.
Видимо, это было вынужденным ходом: Фредди не успел записать до конца эти композиции. Скажем, последняя написанная Фредди песня - «Mother Love». Фредди обнажено говорит о своих предсмертных страданиях - одиночестве, усталости, тоске, физической боли: «Они говорят, что я сильный человек, но на сердце моем тяжело и надежда покинула меня… Я хочу только покоя перед смертью, и сладчайшего - материнской любви». Звучат эти признания и трагически, и мужественно: красота жизни и человеческого сердца не могут быть отменены даже смертью. Но последний куплет в песне исполняет Мей: «Тело мое болит, и я не могу спать, мои мечты - единственное, что осталось со мной, такое чувство, как будто солнце заходит, я возвращаюсь домой - к материнской любви» - и не менее пронзительные слова и пронзительная музыка звучат жалобой, просьбой о сочувствии, чего вовсе нет в исполнении Фредди, хотя Фредди поет о том, что, в самом деле, переживает, а Мей создает образ, не связанный с его реальным опытом. Композиция в исполнении Мея лишается высокого и трагического смысла, ее другой план исчезает, остается перечень болей и печалей.
У многих Фреддиных песен есть примечательная особенность: «содержание» музыки не совпадает со смыслом текста (или наоборот), но слова и музыка находятся в сложном взаимодействии, как видеоряд и звуковой ряд в кино. Собственно говоря, конечно же, содержание композиций передано музыкой и пением, понимать слова вовсе не обязательно («звуки заменяют слова, как в итальянской опере»), но все-таки восприятие обогащается, если тексты песен прочитаны и поняты. Так вот. В творчестве Фредди, особенно позднем, преобладает сознание несовершенства мира: «Это то, к чему мы пришли: люди разобщены…», «Я только тень того человека, которым должен быть…», «Посмотри, что люди сделали со своими душами: они отнимают у себя жизнь…главное для них - гордыня… в них нет терпимости, а мир мог бы быть раем для всех», «Слишком много любви убиваем…» и так далее. Но то, что поет Фредди, никогда не звучит безнадежностью, всеми этими расхожими «истинами»: «жизнь есть боль», «человек всегда одинок» и прочее. Слова преображены исполнением и музыкой. Одна из самых потрясающих песен «How can I go on…» (альбом «Барселона»).
Когда исчезнет соль морей,
Я буду развенчан,
Наг и обескровлен,
Когда твой грозный перст укажет на меня,
Кто услышит мою мольбу,
Кто даст мне утешение и заботу?..
Как мне продолжать жить
Изо дня в день,
Кто сделает меня достаточно сильным
На каждом из моих путей,
Где я найду пристанище,
Где моё место
В этом великом бескрайнем мире печали?
Как я могу забыть
Те прекрасные мечты,
Которые мы создали?
Они утрачены,
Их не вернуть теперь,
Как мне продолжать жить?
Так вот, звучит в этой песне (трудно называть это «песней») не жалоба и мольба, а ощущение грандиозности жизни, страдания, красоты, свободы, преодоления! То, что бьется в этой музыке, пронзает сердце и пробуждает смертельную жажду свободы!
«Made in Heaven» - посмертный альбом Фредди. Это продолжение последнего прижизненного альбома «Innuendo» - трагического, подводящего итоги, прощального - и все-таки полного жизни. «Made in Heaven» - о другом. «Сделано на небесах» - действительно, интонация альбома такая, будто здесь звучит голос человека, не вполне принадлежащего миру, признавшего близость смерти и оставившего борьбу с ней. Фредди с обычной для него доверчивостью говорит о тоске расставания с жизнью - «Дай мне жить! - возьми еще одну частицу моего сердца, еще одну частицу моей души - но дай мне жить!» Ритм песен создан как будто бы биением сердца - бурным в «I was born to love you» (сумасшедшее сердцебиение одержимого любовью), замирающим в «Mother Love» - композиция завершается последним ударом сердца.
И все же, и все же его взгляд обращен к жизни. Нечто, достойное Бога, и прощения, и вечной жизни есть во Фреддином прощальном жесте любви, обращенном к непобедимо для него прекрасной жизни. В песне «Winter’s Tale» жизнь как будто истекает на глазах. «Все кружится, кружится … Все как во сне…» - поет Фредди, и «круженье» кажется гаснущим сознанием, но вместе с тем - «Снегопад - алеющие небеса … шелковая луна в небе… Все полно тишины и покоя… Это так прекрасно! Как будто нарисовано в небесах! - Мир в твоих ладонях» - и все это безумное богатство завершается возгласом-вздохом -«Ууу! Это блаженство!». Восторг перед прекрасным миром угасает только с жизнью.
Сегодняшние «Queen» , видимо, испытывают непреходящую тоску о Фредди. «No one but you» - посмертное объяснение в любви прекрасному Фредди: «Мы не будем плакать ни о чем, мы не будем оплакивать никого. Кроме тебя».
Трагизм грандиозной жизни, все ее буйство, страдание и всеохватность, жажда свободы, немыслимая красота мира, которые вечно манят и так редко бывают достижимы, - вот что звучит в этом голосе и пробуждает любовь неутолимую - потому что нельзя вполне насладиться жизнью. И вровень этой музыке, в самом деле - только любовь, и в ней - божественный привкус свободы, и потому в ней звучит голос победы, и потому, когда я слушаю QUEEN, я чувствую так, как будто во мне бьется сердце этой группы.
Ринат Сибагатуллин
